Г Л А В А 4

 Подписанием 31 июля 1791 г. в Галаце генералом Н.В. Репниным и великим визирем Юсуфом пашей прелиминарных условий мира была от­крыта дорога к переговорам о заключении мирного договора между Рос­сией и Турцией без участия посредников. Переговоры были начаты в октябре этого же года в Яссах. Русскую сторону должен был возглав­лять Г.А. Потемкин, но по пути в Яссы светлейший князь тяжело забо­лел и, приказав повернуть свой кортеж обратно в Николаев, скончался прямо на дороге, на руках своей племянницы А.В. Браницкой [1] .

 Понимая важность заключения мира с Турцией, Екатерина II назна­чила руководить переговорами в Яссах первое лицо своего правитель­ства, - канцлера А.А. Безбородко. Граф Александр Андреевич Безбородко, происходивший из старинного рода украинской казацкой старшины, яв­лялся одним из наиболее последовательных проводников южной политики России [2] . Выбрав правильную тактику, он сумел добиться самых благо­приятных результатов для русской стороны, не ущемляя при этом само­любия Порты непреклонностью победителя. Так, например, настаивая в тактических целях на пункте о контрибуции, Безбородко, после вклю­чения данного пункта в текст договора, тотчас после подписания трак­тата объявил туркам, что императрица "великодушно отказывается от вознаграждения за военные расходы и дарует мир" [3] . Сохранение 12 млн. пиастров для казны султана значило очень много, что не мог­ло не вызвать признательность турецкой стороны. Впрочем, Безбородко великолепно понимал, что Порта все равно не будет в состоянии выплатить контрибуцию, а потому "великодушный" поступок императрицы был продиктован быстрее желанием устранить этот сильный раздражи­тель для самолюбия янычар, который мог бы стать поводом и стимулом для всплеска новых реваншистских настроений в Стамбуле.

 Мирный договор был подписан 29 декабря 1791 г. (9 янв. 1792г.) в Яссах [4] . От имени России его подписали: Самойлов, Дерибас, Лашкарев; и от имени Турции: Абдула эфенди, Ибрагим Исмет бей и Мехмед эфенди. Согласно третьей статьи договора новая граница между Рос­сией и Турцией устанавливалась по реке Днестр. Ясский мир подтверж­дал также соответствующие положения Кючук-Кайнарджийского договора и акт 1783 г. о присоединении Крымского полуострова к России. Это был исторический, поворотный момент в судьбе Северного Причерноморья, все значение которого, однако, было осознано в полной мере лишь в начале X1Х в.

 Сразу после подписания мирного договора в Яссах Екатерина ІІ специальным указом от 27 января 1792 г. предписала Екатеринославскому губернатору Василию Каховскому обследовать вновь приобретенную Очаковскую область с тем, чтобы "обозреть сию страну, разделить оную на уезды, назначить города по способности, и о том ей и Сенату представить" [5] . Выполняя данное распоряжение, Каховский в рапорте от 5 мая 1792 г. писал императрице из Дубоссар: "Обозрев ныне все почитаемые мною нужнейшими места в новоприобретенных землях, приемлю смелость всеподданнейше донесть вашему императорскому величеству, что нашел я по всему пространству, земли отменно тучные и плодород­ные: сие доказывается остатками развалин многочисленных бывших повсюду селений и различного рода лучшими травяными, кормовыми растениями, коими покрыты не токмо все долины, но и плоские места, исключая берегов и отлогостей по реке Днестру” [6] . Достаточно лестный отзыв был дан в этом рапорте Каховского местности, где распола­гался Хаджибей, предназначенный для поселения вольных греческих матросов, служивших в Средиземноморской флотилии [7] . Но, в целом, особого оптимизма рапорт не внушал, как ни старался красочными опи­саниями дикой природы приукрасить свой доклад в Петербург губерна­тор. Унылые, полупустынные степные пространства, без каких-либо признаков хозяйственной деятельности людей, где главной достопри­мечательностью являлись развалины бывших турецких крепостей, взор­ванных русскими войсками по стратегическим соображениям еще в конце 1789 г.

 Вторым рапортом, от 21 сентября 1792 г., Екатеринославский губернатор просил утвердить деление Очаковской области на 4 уезда с соответствующими уездными городами: 1) Дубоссары;  2) в новопоселенной деревне "Голте"; 3) на месте разоренной Очаковской кре­пости; 4) при "Средней крепости" (получившей уже в 1793 г. назва­ние Тираспольской) [8] . И вот что любопытно, уже в этом рапорте Каховский отметил: "В назначенных городах, при Очакове, Аджибее и Аджирее, нет еще кроме малого числа в первом, никаких жителей и мастеровых людей. Прибывающие в оные на жительство будут иметь трудность в построении не только домов, но и нужного пристанища" [9] .

 Действительно, наиболее серьезной проблемой для Южной Украины этого периода было заселение края. Исходя из того, что в 1791 г. по офи­циальной статистике Очаковская область насчитывала всего 1270 чел. мужского пола [10] , то становится понятным, что без ясной и последо­вательной центральной политики, направленной на заселение огромных территорий, говорить не только о городах, но и о каких-то устойчи­вых поселениях было невозможно. А вот такой четкой и последовательной политики в отношении южных территорий у русского правительства первоначально не было.

 Смерть Потемкина мало что изменила в управлении южными терри­ториями. Напротив, его преемник на посту главы Новороссийского края Платон Александрович Зубов, обладавший весьма обширным кругом чело­веческих пороков, не компенсировавшихся скудностью его достоинств, умудрился пять лет руководить вверенными ему территориями на юге из Петербурга, не имея подчас даже приблизительного представления об их местоположении [11] . Чем больше регламентировалась жизнь южных провинций центральной властью, тем противоречивей и запутанней ста­новилась проблема хозяйственного освоения края. На карте, как в ясную ночь на небе звезд, появлялись все новые и новые города, на­селение которых, как правило, не превышало несколько сот жителей, а то и таковых не было. Например, даже такой приоритетный в правитель­ственной политике город как Херсон, строительство которого потребо­вало колоссальных средств и усилий, насчитывая в 1786 г. до 10 тыс. жителей, к концу века имел население всего в 1959 человек [12] . 

 Очаковская область в этом отношении, однако, имела одно важ­ное преимущество, так как находилась в непосредственном соприкос­новении с турецкими и польскими границами. Данное обстоятельство диктовало создание здесь укрепленных военных пунктов вдоль Днестра и вдоль морского побережья, особенно в тех местах, где возможна была высадка турецкого десанта. Рескриптом от 17 июня 1792 г. на имя Каховского Екатерина предписала начать постройку Днестровской линии крепостей, в составе которой были обозначены: "Средняя кре­пость /Тирасполь/, Гаджидерская /Овидиополь/, Гаджибейская /Одесса/, и две около Очакова [13] .

 Сами по себе действия по укреплению приг­раничных районов не имели бы никакого хозяйственного значения, если бы не требовали притока рабочей силы. Традиционные меры ши­рокой раздачи земли крупным помещикам империи, под условием обя­зательного переселения туда части своих крепостных людей, принесли и традиционные результаты. Достаточно сказать, что даже спустя 12 лет в Очаковской области на площади в 800 тыс. десятин земли, отданной помещикам, оказалось менее 7 тыс. душ помещичьих крестьян [14] . Столь ничтожный результат официальных действий правительства, нап­равленных на перенесение отсталого социально-экономического уклада внутренних губерний на вновь приобретенные, должен был быть ком­пенсирован привлечением иностранных колонистов, с одной стороны, а с другой, становлением на путь неофициального поощрения укрыва­тельства здесь беглых крестьян. В какой-то степени этот процесс был характерен для всего Новороссийского края, но особое значение и масштабность он приобрел именно в Очаковской области. Более того, сокрытие бежавших сюда за свободой людей было возведено едва ли не в ранг политического курса, хотя и не признаваемого официально, но самыми разнообразными способами поощряемого. Например, Каховский следующим образом заканчивал свой рапорт Екатерине в сентябре 1792 г.: "Не благоугодно ли будет... повелеть употребить осужденных преступ­ников и отсылать на сию работу беглых безпашпортных людей, до отыс­кания их по силе законов теми владельцами, коим оные принадлежат, произведя им заробочие деньги, за камень от кубической сажени, а за кирпич от тысячи, сообразуясь по местным ценам хлебу и прочим съестным припасам. Внутренние уезды и губернии очистятся сим спосо­бом от беглецов, а работами их окажется польза здешней области, да и им самим сделается полезное" [15] .

 То, что с самого начала освоения территорий между Южным Бугом и Днестром доминирующую роль в хозяйственном становлении стал иг­рать именно наемный, а не крепостнический труд, являлось главным условием в создании фундамента для последующего экономического рас­цвета Северного Причерноморья. Основным этническим элементом в ос­воении этих целинных земель были бежавшие сюда от помещиков укра­инские крестьяне. Свобода от крепостной зависимости и манящая пер­спектива получить надел земли заставляли людей преодолевать естест­венный страх перед новым и неизведанным. Местные власти по указан­ным причинам смотрели сквозь пальцы на эти "незаконные" переселения и сами подавали пример саботажа правительственных распоряжений. Так, командующий Черноморской гребной флотилией О.М. Дерибас оставил здесь на поселении до 2 тыс. казаков бывшего Черноморского войска, которое было в 1792 г. переведено на Кубань [16] . Строжайшие прави­тельственные предписания относительно имевшихся запорожцев, часть кото­рых пожелала остаться в Очаковской области, были просто проигнорированы. 

 Наряду с украинцами, в заселении Очаковской области с конца ХVIII в. приняли участие представители целого ряда других национальностей и народностей: русские, как переселявшиеся из внутренних гу­берний централизовано, так и бежавшие сюда от помещиков крестьян, молдаване, греки, болгары, сербы и др. Это было началом того удивительного процесса образования "этнического котла", который столь сильно отличал Новороссийский край от всех других регионов империи. Вмес­те с тем, и выделим это особо, полное растворение национальных черт на юге Украины не наблюдалось [17] .

 Возможно, главной политической заслугой Екатерины ІІ в послед­ние годы ее царствования было то, что посреди ею же санкционирован­ного хаоса беспрестанных административных переделов, бесполезных, но дорогостоящих проектов, императрица не потеряла главной страте­гической линии, составлявшей сущность всех затраченных усилий для приобретения южных территорий. Перед Россией стояла конкретная зада­ча - определиться с выбором места для главного черноморского порта, чтобы начать широкомасштабную торговлю с Европой через Средиземно­морье. В этом вопросе Екатерина не проявляла торопливость и поспеш­ность, памятуя об ошибках, допущенных при основании Херсона, а затем Николаева.

 Еще Г.А. Потемкин понял невыгодность Херсона в качестве главного порта на Черном море. Скованный в зимние месяцы льдом, Днепр и лиман не были безопасны для навигации и весной, когда река выносила льды, опасные для деревянных корпусов кораблей. Аналогичные неудобства представлял собой и возникший в устье Буга в 1789 г. Николаев. Кроме того, данные порты были удалены на значительное расстояние от моря и проход через мелководные устья для крупнотоннажных судов был зат­руднен. План Потемкина, вынашиваемый им в конце жизни, соорудить порт на острове Тендра, в 40 км от Кинбурна, также был явно неуда­чен, так как строительство в песчаном грунте, сооружение обводных каналов, мелководье и сильные подводные течения требовали огромных затрат и усилий. Поэтому в 1793 г. правительство распорядилось про­должить гидрографические изыскания вдоль черноморского побережья всей Очаковской области, вплоть до устья Днестра [18] .

 Экспедиция в составе вице-адмирала Дерибаса, подполковника инженерной службы Ф.П. Деволана и подполковника Андрея Шостака оста­новилась на Хаджибейском заливе. "Доброта его рейды, - писал позднее Деволан в записке к Сенату относительно Хаджибея, - а особливо грунт дна, известна была нашим мореходцам и довольно испытана употребле­нием оной прежними владельцами. Льды там не могут ни малейшего при­чинить вреда и течение воды оной занести. Судоходство может проис­ходить во весь год со всеми ветрами. Пункт сей представлял в то же время удобство подкрепления и убежища действующим флотам в военное время и гавань для торговли порубежных с Днестром богатых провинций: Подолии, Волыни и Галиции" [19] .

 Выбор Хаджибейского варианта явился тем редчайшим в истории удачным стечением обстоятельств, когда хронологически совпали десятки различных факторов, как субъективного, так и объективного харак­тера. Точные и убедительные инженерные расчеты Франса Павловича Деволана, руководство проектом Дерибасом - хитрым, ловким царедвор­цем и честолюбцем, но, вместе с тем, храбрецом, умным политиком и не лишенным инженерного дара человеком, с одной стороны, и гло­бальные изменения в политической жизни Европы именно в этот момент, с другой.

 С приобретением Очаковской области Россия как бы полукольцом своих границ сдавила ту часть Правобережной Украины, которая входи­ла в состав польского государства. Претендуя на эти украинские тер­ритории, Екатерина, однако, не желала полного уничтожения погружен­ной в анархию Польши. Её вполне удовлетворяло слабое и целиком за­висимое от ее воли соседнее королевство, которое должно было служить своеобразным буфером между ее владениями и странами Центральной Европы. Когда в 1788 г. польский король попытался провести ряд внут­ренних реформ, императрица, не желавшая даже видимости усиления его центральной власти, самым бесцеремонным образом заставила Варшаву возродить либерум вето [20] , т.е. того права шляхетской демократии, которое намертво сковывало любое политическое решение польского пра­вительства, какими бы национальными интересами оно не было продикто­вано.

 Недовольство широких кругов польской общественности ослаблением своей государственности и потерей национального самоопределения привело к расколу политических сил королевства на два лагеря, обозначенных в литературе термином "Две Польши" [21] . Не добившись от Петербурга согласия на передачу Данцига и Торна, Берлинский двор подбросил хворост в разгоравшийся польский костер, когда в 1790 г. на сейме прусский посланник зачитал призыв своего короля к польской нации: “к свободе, независимости и осуществлению в своей конституции изменений, которые вернут ей блеск прошлого” [22] . Подписанием польско-прусского договора 29 мая 1790 г. и принятием новой польской конституции 3 мая 1791 г. Варшава до предела накалила свои взаимоотношения с Петербургом. При содействии Екатерины II в мае 1792 г. была создана из противников майской конституции так называ­емая Тарговицкая конфедерация, которая, опираясь на русскую военную помощь, восстановила позиции России в этой стране. Лишь после этого у польского правительства открылись глаза на истинную цену договора с Берлином. В письме к польскому королю Фридрих-Вильгельм II не толь­ко отказался выполнить свои обязательства по оказанию военной помо­щи, но и прямо заявил о своем намерении соединить усилия Пруссии с русской императрицей для "успокоения" Польши [23] .

 Берлин действительно обратился в Петербург относительно данной проблемы, требуя нового раздела польских территорий. Екатерина не­которое время колебалась, так как была намерена взять свой кусок от польского пирога без чьей либо помощи. Однако, следуя своей дав­ней практике шантажа, Берлинский двор пригрозил выходом из антифран­цузской коалиции и даже заключить договор с революционной Францией, если Россия не согласится с требованиями Пруссии. На Екатерину эта угроза подействовала, так как все ее помыслы были направлены на то, чтобы сковать своих политических конкурентов в антифранцузской коалиции, пока она сама решала собственные масштабные проблемы в Восточной Европе. Относительно данной проблемы российский послан­ник в Берлине Морков писал: "Если мы сделаем ему какую-либо помеху (т.е. прусскому королю - А.Т.), то он немедля заключит мир с этими Французскими негодяями, нисколько не отказываясь от своего приобретения в Польше, откуда его можно будет прогнать только оружием" [24] . Понимая, что односторонний ввод прусских войск на территорию Вели­кой Польши, который уже фактически начался, может привести к самым нежелательным последствиям, Екатерина согласилась с требованиями Пруссии и подписала в Петербурге соответствующее соглашение с Бер­линским двором.

 Введя свои войска, Пруссия и Россия в совместной декларации от 9 апреля 1793 г. объявили о своем решении "сузить границы польского государства" [25] . Россия потребовала себе Правобережную Украину и Белоруссию общей площадью около 250 тыс. км и с населением приб­лизительно 3 млн. человек. 17 июня 1793 г. последний сейм Речи Посполитой в Гродно санкционировал требования Петербурга. Пруссия, после знаменитого "немого" заседания сейма 24 сентября этого года, получила столь желанные ею Данциг и Торн, а также почти всю Великую Польшу и часть Краковского воеводства. Всего Пруссия приобретала 58300 км , с исключительно польским населением численностью около 1,2 млн. человек. Граница Пруссии стала проходить всего в 60 км от Варшавы.

 Этот акт величайшей несправедливости, как назвал его С.Р. Воронцов [26] , имел, тем не менее, важнейшие последствия, и прежде всего для этнической соборности украинской нации. Но не менее значимым второй польский раздел оказался и для исторических судеб южно-украинских территорий и, в частности, Очаковской области. Непосредствен­но примыкая к Правобережной Украине, Очаковская область напрямую связывала плодородные черноземные районы Подолии и Волыни с черно­морским побережьем. Поэтому решение строить главный торговый порт на Черном море именно здесь прямо вытекало из нового по­литического расклада в Восточной Европе. Хаджибейский проект в этом отношение оказался наиболее предпочтительным.

 Однако было бы ошибочно считать, что у Хаджибейского проекта не было противников. Напротив. В огромной Российской империи реаль­ный доступ к большой политике имел весьма ограниченный круг людей. Поэтому политические мотивы принимаемого центральной властью реше­ния о строительстве порта в Хаджибее были ясны немногим, даже из числа высшей и средней бюрократической иерархии, включая командова­ние Черноморским флотом. Казалось бы, у противников проекта аргумен­ты были весьма весомыми: город и порт намеревались строить в почти пустынной местности, к которой, к тому же, напрямую не выходила ни одна внутренняя водная артерия; полное отсутствие леса и недостаток других строительных материалов, проблема снабжения города и прихо­дящих судов пресной водой - эти и другие аргументы противников Хаджибейского проекта представляли данный план авантюрой. Даже такой видный экономист и опытный флотоводец как вице-адмирал Мордвинов всецело разделял подобные взгляды, выступая с резкой крити­кой плана строительства порта в Хаджибее.

 Между тем окончательный выбор Екатериной ІІ места для строитель­ства порта в Северном Причерноморье именно в Хаджибее был продикто­ван еще одним внешнеполитическим вопросом. Проведя ряд государствен­ных и военных реформ, осенью 1793 г. Турция в очередной раз пошла на обострение отношений с Россией. Правда, чрезвычайное русское посольство в Константинополе, возглавляемое М.И. Кутузовым [27] , сумело добиться урегулирования конфликта дипломатическим путем и не допус­тить войны. Но опосредственно предпринимаемая в начале 1794 г. подготовка к возможной войне с Турцией подняла стратегическое зна­чение Хаджибея в глазах императрицы. Так, в секретном рескрипте на имя командующего Черноморским гребным флотом вице-адмирала Дерибаса от 16 января 1794 г. Екатерина писала: "Получая известия о чинимых от стороны Порты Оттоманской сильных приуготовлениях восстать противу нас войною и о намерении турков разорвать торжественные обяза­тельства свои в сохранении мира, осторожность и польза России тре­бует, чтобы все морские и сухопутные силы ее немедленно приведены были в исправность и готовность не токмо отразить силы турецкие, но и обратить оружие наше нападательно и ввести как сухопутные войска наши, так и гребной флот Черноморский, в вашем начальстве состоящий, в пределы областей турецких. Соизволяем, чтобы вы немедленно отпра­вились к местам расположения того флота и всемерное приложили бы старание привести оной в наилучшее состояние, так дабы в апреле месяце можно было соединить все части оного в Аджибее, где и ожидать могущего последовать разрыва, как в таковом месте, в котором в одну сторону можно надзирать за лиманом Днепровским и закрывать его, а в другую простирать примечания на устья Дунайские, к коим тот час после разрыва и плавание ваше направить удобнее от порта сего..." [28] .

 Таким образом все политические линии по данному вопросу сош­лись в одну точку и 27 мая (7 июня) 1794 г. Екатерина подписала два рескрипта, один на имя Дерибаса и второй на имя Платона Зубова, где предписывалось строить город и порт в Хаджибее, получившего с января 1795 г. название Одесса [29] . С появлением Одессы начался качественно новый этап в истории всего Северного Причерноморья. Это было удивительное превращение одного из самых неразвитых в хозяйственном и социальном отношении регионов в подлинную европей­скую житницу. Нет ничего удивительного поэтому, что попытки осмыслить эти бурные процессы, совершавшиеся прямо на глазах одного - двух по­колений, предпринимались уже современниками. В этой связи следует отметить, что, как правило, объяснение искали в исключительной финансовой и политической поддержке центрального правительства юной Одессы с момента ее появления. Меж­ду тем это расхожее до наших дней в литературе мнение не под­тверждается документами. Более того, можно утверж­дать, если отвлечься от собственно решения о строительстве главного торгового порта на Черном море, что не только привилегированному исключительному положению Одесса не была обязана своему становлению, но, напротив, именно благодаря его отсутствию. Здесь наблюдался целый пласт политических и социально-экономических противоречий, кажущийся алогизм и парадоксальность которых лишь поверхностны, пред­ставляя из себя в реальности поразительно стройную и прочную полити­ческую конструкцию. Подобная конструкция могла возникнуть только в условиях того времени, когда внешнеполитическая мощь и государствен­ная сила Российской империи одновременно сочетала в себе отсталые формы крепост­нической системы и полу рабского уклада жизни страны.

 Одновременно с Одессой на карте Украины появился еще один город, Вознесенск, который и должен был стать административной столицей огромного Новороссийского края [30] . Этот Зубовский вариант потемкин­ской деревни, сделавшийся любимым детищем "брильянтового" князя, отвлек на себя внимание правительства и выделяемые средства, тогда как финансирование строительства Одесского порта не входило ни в какое сравнение с его истинными потребностями. Так, в 1794 г. зак­ладка города и порта состоялась вообще без выделения казной средств, ограничившись 26 тыс. рублями, оставшихся у Дерибаса от найма воль­ных матросов для его гребной флотилии. А в 1795 г, было выделено сроком на пять лет 1 993 025 руб. 30 коп., из которых Одесса полу­чила лишь ту часть указанной суммы, которая пришлась на 1795-1796 гг. [31] . Несколько позднее, в 1800 г., одесский магистрат занял у Павла I 250 тыс. рублей для окончания строительства купеческой гавани. Срок платежа по этой "дарованной милости" устанавливался в 14 лет, "за исправность же платежа этой суммы, должны ответствовать все купцы города, как ныне там записавшиеся, так и поселяющиеся вперед, каждый за всех и все за каждого" [32] . Поэтому легенда об исключительной финансовой поддержке Одессы правительством не более чем миф, даже для периода ее становления, не говоря уже о последующих годах, когда наиболее быстро и динамично развивавшийся южный город приносил мил­лионные прибыли в государственную казну.

 Становление и развитие Одессы находилось в прямой зависимости от хозяйственного освоения южных территорий. Это был заимообразный процесс, когда рост города мог происходить исключительно за счет развития земледелия и промышленности юга. Урбанистическая миссия Одессы и состояла в том, чтобы содействовать данным процессам, диктуя близлежащим территориям, а затем и более удаленным регионам Восточной Европы, новые экономические правила, адекватные общеевро­пейским социально-экономическим потребностям. В этой связи следует особо выделить такое принципиальное положение, что юный город нуж­дался не столько в каких либо особых льготах, которых он, впрочем, не имел, сколько в том, чтобы центральные власти не навязывали юж­ным территориям отсталого социально-экономического уклада внутренних губерний. Однако в последние годы восемнадцатого столетия Одесса еще не получила той известной доли политической самостоятельности, кото­рая соответствовала бы ее лидирующему положению.

 После смерти Екатерины ІІ в ноябре 1796 г. на престол вступил ее сын, Павел І. Являя собой образцовый пример пороков абсолютной монархии, Павел, ненавидевший свою мать, перенес свою неприязнь и на все ее начинания на юге. Мелочной регламентацией, безумными внешне­политическими проектами, которые тут же заменялись прямо противопо­ложными, но не менее безумными, бесконечными перестановками в пра­вительстве, бессмысленными и авантюрными нововведениями в армии и в государственном аппарате Павел ввел империю в состояние хаоса, где значение имела лишь одна воля царя. На примере Одессы легко просле­дить всю изначальную пагубность политики Павла Петровича. Так, едва вступив на престол, он тотчас отдал распоряжение через князя Кураки­на: "Находящуюся в бывшей Вознесенской губернии Комиссию строения южных крепостей и Одесского порта повелеваем упразднить, самые же строения остановить, поручить их ведомству Черноморского адмиралтейства и военного тамошнего губернатора..." [33] . Но едва глава Черноморс­кого адмиралтейства контр-адмирал Пустошкин известил Петербург об исполнении высочайшего требования [34] , как тут же получил лаконичное предписание императора: "Господин контр-адмирал Пустошкин! Повелеваем начатое строение Одесской гавани приводить к окончанию. Павел" [35] . Однако февраль сменился мартом, а этого срока было вполне достаточ­но для очередного царского каприза, и 30 марта этого же года появ­ляется новое предписание контр-адмиралу Пустошкину: "Так как Одес­ский порт по неудобности его не будет отделываться на такой конец, чтобы быть ему военным портом, но единственно будет порт де релаш, или случайным во время надобности пристанищем; почему большая жете, отделенная от прибрежной, отделываться и не будет; а окончатся только начатые строением..." [36] .

 Все, что не имело военного оттенка для Павла теряло интерес. Но его полное равнодушие к судьбе Одесского порта в этой связи вполне можно признать благодеянием. Одесса действительно не нужда­лась в каких-либо особых силовых мерах для своей защиты, так как обладала с момента своего появления значительно более мощным обо­ронительным оружием, чем пушки и крепостные бастионы. К слову, начатое еще летом 1793 г. строительство Одесской крепости так и не было завершено, а в 1803 г. ее строения и вовсе были переданы герцогом Ришелье под карантин [37] . Гарантией безопасности города было прежде всего его экономическое влияние. Достаточно сказать, что в последу­ющие периоды русско-турецких войн даже попыток ведения здесь боевых действий неприятельским флотом не предпринималось [38] .

 Недолгое царствование Павла I хотя и затормозило развитие прогрессивных процессов в южных провинциях, но остановить их полностью не было способно. Ряд мер правительства Павла, как, например, объявление в 1798 г. всего Крымского полуострова порто-франко [39] , или открытие иностранного магистрата в Одессе, с причислением к нему российских купцов и мещан [40] , были столь же непродуманными, сколь и недолговечными. Цареубийство 11 марта 1801 г, положило конец поли­тическому хаосу и самодурству Павла и на авансцену вышли новые политические силы, которым удалось в кратчайший срок стабилизировать ситуацию в стране, создав тем самым условия для подлинных преобразований и на юге. Утратившая в период правления Павла все реальные государственные рычаги, морально-интеллектуальная оппозиция, своеобразным лиде­ром которой по-прежнему оставался С.Р.Воронцов, сразу же после воцарения Алек­сандра I заняла в его правительстве ключевые позиции. Так, граф Александр Романович Воронцов стал канцлером, П.В. Завадовский воз­главил комиссию по реорганизации системы образования и университет­ской реформе, В.П. Кочубей и Н.Н. Новосильцев, считавшие себя учени­ками С.Р. Воронцова на служебном поприще, вошли в круг "молодых друзей Александра", играя первостепенные роли в разработке полити­ческих реформ. В социально-политическом плане этих разных по возрас­ту людей объединяло искреннее желание вывести Россию на подлинно европейский уровень, покончив с азиатским деспотизмом и рабским состоянием народа. “Эта мерзость мутит меня, - писал С.Р. Воронцов Новосильцеву по поводу - “гнусной, бесчеловечной и противной христи­анскому закону продаже людей” [41] .

 Но реформировать устои государственной и общественной жизни огромной страны силами небольшой группы людей, даже одаренных и на­деленных широкими полномочиями, представлялось делом длительным и сложным, если вообще осуществимым. Поэтому, осознавая предстоящие трудности, прогрессивно мыслящая часть правительства сделала перво­очередной своей задачей не допустить расползания вширь явно пороч­ного социально-экономического уклада внутренних губерний на вновь присоединенные, которые должны были стать своеобразным плацдармом для проведения реформ. В записке А.Р. Воронцова императору Александру І, написанную в 1801 г., прямо говорилось относительно учрежде­ний для управления губерниями, введенных еще Екатериной ІІ: "Нельзя не признать, чтоб оно не шло на внутренние российские губернии, где многого не доставало; но едва ли была нужда распространять оное на присоединенные и завоеванные нами провинции, кои имели у себя более устройства, нежели внутри России..." [42] . Любопытной в этом отношении представляется характеристика А.Р. Воронцовым пороков самодержавия, характерных для конца ХVIII в. В записке к императору он следующим образом описывал последние годы правления Екатерины ІІ: "Непомерная роскошь, послабление всем зло­употреблениям, жадность к обогащению и награждениям участвующих во всех сих злоупотреблениях, довели до того, что и самое Учреждение о губерниях считалось почти в тягость; да и люди едва ль уже не жела­ли в 1796 г. скорой перемены, которая, по естественной кончине сей государыни, и воспоследствовала" [43] . Относительно кратковременного правления Павла I граф Воронцов имел еще более резкое суждение: "... подати и все налоги больше прежнего умножены. Торговля разными запрещениями на полезный наших продуктов вывоз, служащие к обогаще­нию государства, стеснена была; все внутренние обороты, в свободном их прохождении, ненужными осмотрами немало остановлены. Вообще сказать можно, был хаос совершенной..." [44] .

 Подобные нелицеприятные характеристики преследовали цель убе­дить молодого царя незамедлительно начать реформы, которые, как по­казало время, оказались эффективными прежде всего именно на террито­риях Новороссийского края. Можно с уверенностью утверждать, что основное решение проблемы при этом находилось не в экономической поддержке центральными властями южных областей, а в политической плоскости, в том числе и на международном уровне [45] .

 Предоставляя Новороссийскому краю с начала XIX в. определенные политические свободы, впрочем, ограниченные известными рамками, Пе­тербург тем самым дал возможность сформировать здесь особый социально-экономический уклад, который был автономен от чиновническо-бюрократического аппарата и его произвола. И как бы ни мимолетен был дух реформаторского движения в Российской империи, на юге он стал фундаментом для качественно новой политической конструкции.

 Назначение в 1803 г. герцога А.-Э. Ришелье на пост градоначальника Одессы, с последующим подчи­нением ему в марте 1805 г. Херсонской, Екатеринославской и Таврической губерний [46] , ознаменовало собой создание особой политической конструкции на юге, которая мгновенно доказала свои преимущества. Отметим, что краеугольными камнями при воздвижении этого осо­бого политического пространства, способствовавшего небывалому хозяй­ственному процветанию южных территорий, были следующие основопола­гающие принципы: во-первых, фритредерство, т.е. свободная торговля, как внешняя, так и каботажная, не стесненная мелочной регламента­цией и изнурительными поборами; во-вторых, ограниченное проникнове­ние крепостнических отношений в южные территории и основной упор на создание социальной базы свободных поселенцев и иностранных коло­нистов, предпочтение наемного труда и в земледелии, и в промышлен­ности; в-третьих, при помощи развитой каботажной торговли через Одесский порт стягивание в один экономический узел всех черноморс­ких портов, включая Крымские, Херсон, Николаев, Очаков, Аккерман, Дунайские порты, следствием чего было неуклонное развитие товарного производства на тех территориях, которые непосредственно замыкались на данные водные артерии.

 Чтобы проиллюстрировать, насколько мощное экономическое воздей­ствие оказало Северное Причерноморье на развитие товарного производства внутренних украинских территорий, достаточно привести данные, что еще в конце ХVIII в. Волынская, Подольская и Киевская губернии имели самую низкую цену на хлеб, а в XIX в. эти же губернии прочно заняли первое место по их приросту, опережая другие губернии европейской России в среднем на 1100 % [47] . При этом цены на овес увеличились в 15,1 раза, пшеницы - 8,8, гречихи и ржи в 12,2 раза [48] . Это была подлинная революция товарного производства, сопоставимая по своим размерам и масштабам с революцией цен в Западной Европе ХVI-ХVII вв. Впрочем, все значение черноморской хлебной торговли для складывания единого европейского рынка, ставшая по определению Фернана Броделя - "одним из великих, хоть и редко признаваемых за таковое событий европейской истории" [49] , - еще только предстоит осознать в европейской историографии.

 Таким образом, можно констатировать, что международное значе­ние Ясского мира для Европы в полной мере стало очевидным лишь с изменением политического курса относительно террито­рий Северного Причерноморья. Экстенсивный подход в экономике и политике, применявшийся в собственно период ликвидации Крымского ханства, когда новоприобре­тенные земли должны были служить лишь очередной ступенью для прод­вижения России на Балканы, не позволял раскрыть огромные потенци­альные возможности Южной Украины. Однако консолидация и соборность украинских территорий, появление городов в их подлинной урбанисти­ческой форме, отсутствие барьеров для торговых отношений в восточно­европейских землях, привлечение иностранных колонистов и купеческого капитала, создание боеспособного Черноморского флота, появление судостроительных верфей в Херсоне и Николаеве, идеально выверенный с политической и инженерной точки зрения план строительства главного торгового порта на Черном море в Хаджибее - все это создало условия для складывания того социально-экономического и политического меха­низма, привести в движение который удалось уже в самом начале XIX в. с поразительной быстротой.

[1] См.: Castera J. Histoire dе Catherine II, imperatrice de Russie.-T 3 .- P., 1800, p. 107-108.

[2] См.: Григорович В. Канцлер, князь А.А. Безбородко в связи с собы­тиями его времени. - Т. 1-2.- СПб., 1879-1881.

[3] Castera J. Op. cit., t. 3, p. 106.

[4] Трактат о мире и дружбе, заключенный между Российской империей и Оттоманской Портой в Яссах, 29. ХII. 1791 г. - Одесский историко-краеведческий музей, ф. 1, оп. 1, д. 9.

[5] Скальковский А.А. Сравнительный взгляд на Очаковскую область в 1790 и 1840 годах. - 3ООИД.- T. 1. - Одесса, 1844. - C. 259.

[6] Рапорт генерала Каховского Екатерине ІІ, 5 (16) мая 1792 г. - Там же. - С. 260.

[7] Там же. - С. 261.

[8] Рапорт генерала Каховского Екатерине ІІ, 21 сент. (1 окт.) 1792г. - Там же. - С. 262-265.

[9] Там же. - С. 265.

[10] См.: Кабузан В.М. Заселение Новороссии (Екатеринославской и Херсонской губерний) в ХVІІІ - первой пол. XIX века. - М., 1976. - С.145.

[11] См.: Загоровский Е. А. Деятельность П.А. Зубова по управлению Степной Украиной// Вісник Одеської комісії краєзнавства при Українській Академії наук. - Ч. 4-5. - Одеса, 1929. - С. 44-58.

[12] Тимофеенко В. И. Города Северного Причерноморья во второй поло­вине ХVШ в. - К., 1984.- С. 135-139.

[13] Загоровский Е.А, Указ. соч. - С. 52.

[14] Там же.

[15] ЗООИД. - Т. 1.- С. 265-266.

[16] Загоровский Е.А. Указ. соч., с. 49.

[17] Приведем по данному вопросу выводы, хоть и не бесспорные, Е.И. Дружининой, сделавшей сравнительный анализ с аналогичными процессами в США: "Как и повсюду, города Новороссии способствовали национальной консолида­ции поселенцев. Однако в то время как в Америке национальные различия постепенно стирались и из разных элементов, прибывавших из Европы, складывалась единая американская нация, в Новороссии этого не случилось. Для украинцев, составлявших большинство на­селения края, растворение в других национальных элементах было исключено, тем более, что по соседству были старые районы Укра­ины с вполне определившимся национальным обликом. Представители греков, армян, молдаван, валахов, болгар также сохранили свой особый национальный облик". - Дружинина Е.И. Возникновение городов на юге Украины и в США: общее и особенное// Новая и новейшая история. - 1976. № 2.- С. 75.

[18] См.: Смольянинов К. История Одессы. - ЗООИД. - Т. 3. С. 343-344.

[19] Донесение де-Волана Сенату и Главной канцелярии артиллерии и фортификации, 1797 г. - Скальковский А.А. Первое тридцатилетие Одессы, 1793-1823.- Одесса, 1837.- С. 31.

[20] Araminski S. Histoire de la Revolution Polonaise, depuis son origine jusqu'a nos jour, 1772-1864. - P., 1865, p. 49.

[21] Lesnodorski В. Les Jacobins polonais. - P., 1965, p. 20-55.

[22] Araminski S. Op. cit., p. 50.

[23] Фридрих-Вильгельм II - Станиславу Августу, 8 июня 1792 г. -Segur L..Р. Tableau historique ..., t. 3, р. 266-267.

[24] История дипломатии. - Т. I. - М., 1941.- С. 342.

[25] Declaration des Ministres de Russie et de Prusse, a la Confede­ration de Pologne, 9 avril 1793. - Segur L.P. Tableau historique, t.3, p. 261-265.

[26] Madariaga I. Russia in the age of Catherine the Great, p. 436.

[27] Кутузов был назначен на данную должность по настоянию С.Р. Ворон­цова, см.: АКВ, т. 9, с. 280.

[28] Секретный рескрипт Екатерины ІІ вице-адмиралу Де Рибасу, 16 (27) янв, 1794 г. - ЗООИД, т. 16.- С. 58-59.

[29] См.: Третьяк А.И., Фельдман B.C. Первые документы Одессы/ “Есть город у моря”. Краеведческий сборник. - Одесса, 1990. -С. 42-49.

[30] См.: Тимофеенко В.И. Указ. соч. - С. 163-165.

[31] Скальковский А.А. Первое тридцатилетие Одессы, с. 38.

[32] Рескрипт Павла 1 Президенту коммерц-коллегии князю Гагарину, 1 (12) марта 1800 г. - Смольянинов К. Указ. соч. - С. 375.

[33] Павел I - А.Б. Куракину, 26 дек. 1796 г. (6 янв. 1797 г.) -ЗООИД, т. 16.- С. 86-87.

[34] П. Пустошкин - А.Б. Куракину, 18 (29) янв. 1797 г. - Там же. - С.87.

[35] Павел I - П. Пустошкину, 12 /23/ февр. 1797 г. - Там же, с, 94.

[36] Павел I - П. Пустошкину, 30 марта (10 апр.) 1797 г. - Там же, с. 105.

[37] О перемещении карантина в Одесскую крепость. Смета, составленная инженер полковником Форстером по повелению дюка де Ришелье, 20 (31) сент. 1803 г. - Государственный архив Одесской области, ф. 2, on. 1, д. 4, л. 11.

[38] За весь ХІХ век единственной угрозой для Одессы был период Крымской войны, т.е. в апреле 1854 г., когда англо-французская эскадра подвергла город бомбардировке. 

[39] Памятная книжка Таврической губернии, вып. 1, с. 155-156.

[40] См.: Смольянинов К. Указ. соч., с. 371.

[41] АКВ, т. 11, с. 417.

[42] Записка графа А.Р. Воронцова императору Александру I. 1801 г. - АКВ, т. 29, с. 459.

[43] Там же, с. 460.

[44] Там же, с. 460-461.

[45] Любопытно в этом отношении письмо Наполеона Александру I в февр. 1802 г.: "Государство вашего величества и Франция приобрели бы много выгод, если бы открылась прямая торговля между нашими порта­ми на Средиземном море и Россией через Черное море. У Екатерины был такой план. То было бы одно из самых полезных торговых движе­ний: оно самое прямое и пошло бы по морям, всегда доступных плава­нию между владениями вашего величества и Францией. Мы могли бы вес­ти из Марселя прямо в порты Черного моря произведения наших колоний и мануфактур, а взамен получали бы хлеб, лес и другие товары, легко доставляемые по большим рекам, впадающим в Черное море. Если бы входило в виды вашего величества покровительствовать этой торговле и дать ей уважение, это прославило бы ваше царствование и скрепило бы новыми общими выгодами соединение наших двух великих держав". - Herlihy P. Odessa: A history, 1794-1914, р. 18.

[46] Рескрипты Александра I на имя герцога Ришелье. - Рукописный фонд ОГНБ им. Горького, оп. 1, д. 62/3, 82 л.

[47] Миронов Б.Н. Хлебные цены в России за два столетия (ХVIII – ХIХ вв.) - Л., 1985.- С. 90.

[48] Там же. - С. 91.

[49] Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, ХV - ХVIII вв. - Т. 3.- М.. 1992.- С. 492.