ГЕРЦОГ РИШЕЛЬЕ

1 

Относительно краткая, но бурная история Одессы отнюдь не страдает недостатком значительных имен, связанных с прошлым города. Десятки известных представителей искусства и литературы, науки и образования, политики и общественных движений запечатлены в летописи Одессы. Но есть имя, которое особенно дорого каждому одесситу. Это один из первостроителей города, градоначальник Одессы в 1803-1814 гг., и одновременно Новороссийский генерал-губернатор с 1805 г., герцог Арманд-Эмманюэль де Ришелье, уму и таланту которого так многим был обязан юный город на берегу Черного моря.

Арманд-Эмманюэль, София-Септимани дю Плесси Ришелье родился 25 сентября 1766 недалеко от Бордо, во Франции, в одной из наиболее известных во всей Европе аристократических семей. Уже сам по себе факт его появления на свет принес ему третий наследственный титул - граф де Шинон. Смерть деда в 1788 г., а затем отца в 1791 г. принесли Арманду-Эмманюэлю соответственно второй и первый фамильные титулы, герцог де Фронсак и герцог де Ришелье. Являясь пятым представителем герцогского дома Ришелье, берущего свое начало с 1631 г., Арманд-Эмманюэль приходился правнучатым племянником основа­телю этого дома, кардиналу Арманду Жану дю Плесси Ришелье, знаменитому министру Людовика XIII.

Рано потеряв мать. Арманд-Эмманюэль в детстве воспитывался под присмотром своих тетушек. В юности он получил блестящее образование: вначале домашнее под руководством аббата Лабдана, а затем в коллегии дю Плесси, основанную, как известно, его знаменитым предком, кардина­лом. Обладая отменной памятью и соответствующими наклонностями, Ришелье получил в стенах коллегии основательное классическое образование. Он не только свободно владел латинским и древнегреческим языками, но и благодаря своей натренированной памяти в совершенстве овладел немецким, английским и итальянским. Несколько позднее, находясь уже на русской службе, он поразил своего близкого друга и соратника графа Ланжерона тем, что за каких-то несколько месяцев овладел русским языком, чего тот не сумел сделать за сорок лет нахождения в России.

Вообще следует подчеркнуть, что основные черты характера Ришелье отчетливо проявились уже в его юности. Ум, природная доброта, широкая образованность и, вместе с тем твердость, решительность, верность слову и преданность друзьям, сочетались в нем с какой-то трогательной застенчивостью и доходившего почти до пуританского аскетизма неприятие роскоши. Даже в юные годы, когда в силу его положения перед ним открывались самые соблазнительные искушения, он не любил великосветского общества и под любым предлогом старался избегать посещений Версальского двора, где пышная, но праздная жизнь высших французских аристократических кругов претила ему своей пустотой нравов. Для современников это было вдвойне удивительно, так как дед Арманда-Эмманюэля, маршал Ришелье, который взял на себя всю полноту заботы о будущем внука, имел репутацию прямо противоположную.

Надо сказать, что маршал Ришелье был, пожалуй, одной из наиболее колоритных и известных фигур в истории Франции на протяжении почти всего Х VIII в. Введенный в пятнадцатилетнем возрасте, еще в начале столетия, в придворную жизнь, он, по словам герцога Сен-Симона, "показал столько элегантности, а в своем поведении столько ума, свободы и воспитанности, что вскоре стал идолом двора". В своей жизни маршал отличился на поле брани, занимался дипломатической деятельностью, трижды сидел в Бастилии за любовные похождения, о которых ходили легенды, трижды был женат. Причем, в последний раз женился на юной красавице, и дожил до 93 лет, сохранив до конца дней любовь к верховой езде, балам и азартным играм. Впрочем, маршал являлся членом Французской академии, почетным членом Академии надписей, уважал и покровитель­ствовал просветителям и был в дружеских отношениях с Вольтером, обширная переписка с которым говорит о его изящном вкусе и наличии острого ума.

Между тем маршал Ришелье фанатично любил внука, внешнее сходство с которым, по свидетельству многих, было просто поразительно. Однако сам маршал заявлял о своем внуке: "Он унаследует мои достоинства без моих недостатков". И оказался совершенно прав.

Разница в характере между дедом и внуком обнаружилась очень рано. Впоследствии, в кругу друзей, Арманд-Эмманюэль любил вспоминать некото­рые забавные эпизоды из своих отношений с дедом, как, например, случай с кошельком. Однажды, после удачной карточной игры с королем, маршал на радостях подарил ему 40 золотых луидоров для "маленьких удовольствий", а через две недели полюбопытствовал: "Надо наполнить твой кошелек, должно быть он пуст?" - "Нет, дедушка, - ответил Арманд-Эмманюэль, - у меня еще сохранились те 40 луидоров, которые вы мне дали". Тогда маршал взял из рук внука кошелек, и, открыв окно, бросил его проходившему по улице нищему со словами: "Возьми, любезный, здесь 40 луидоров, которые мой внук не сумел истратить за две недели".

Но напрасны были подобные полуневинные ухищрения старого вояки и былого покорителя королевских фавориток, с тем чтобы приобщить своего преемника к великосветскому образу жизни. Ришелье до конца дней оставался равнодушным к данным искушениям, и блеск золота никогда не ослеплял его.

Между тем личная жизнь Арманда-Эмманюэля сложилась неудачно. У него была приятная наружность. Близко знавший его много лет граф Ланжерон так описывал внешность Ришелье: "Высокого роста, стройный, худощавый и немного сутулый. В 15 лет его фигура была прекрасна и оставалась приятной до конца его жизни. Особенно его украшали большие черные глаза, горящие огнем, которые придавали его лицу выражение одновременно одухотворенности и пикантности; лицо у него было очень смуглое, волосы курчавые и сильно черные, они поседели со временем". Казалось бы, все сулило ему счастливую семейную жизнь. Но предрассудки аристократических взглядов по вопросам брака сделали Ришелье в личной жизни глубоко несчастным человеком.

В пятнадцатилетнем возрасте, не видя будущей невесты, он был помолвлен с представительницей могущественного и богатого рода, Розали Рошешуар. Свадьба должна была состояться когда ему едва исполнилось 18 лет. Накануне бракосочетания Ришелье впервые увидел свою будущую жену и был поражен ее уродством. Произошел крупный скандал. Три дня Арманд-Эмманюэль отказывался выйти из своей комнаты. Но слово было дано, а честь не позволяла его нарушить. Не взглянув ни разу на супругу, Ришелье, выйдя из церкви после бракосочетания, сразу же сел в коляску и вместе с аббатом Лабданом уехал в длительное путешествие по Европе.

Много лет спустя, когда в 1815 г. Александр I прибудет в Париж и познакомился с Розали Ришелье, он выскажется в интимном кругу: "Теперь я понимаю поведение герцога Ришелье по отношению к своей жене. Мой дорогой друг, как уродливо и страшно выглядит она! Я уверен, она очень умна и у нее много добрых качеств, но жениться в возрасте двадцати лет - это требует сверхчеловеческой храбрости глядеть на такое уродство".

Справедливости ради, следует отметить, что Розали Рошешуар действительно была умна и обладала добрыми наклонностями. И не ее вина, что два могущественных аристократических рода совершили сделку. Но она могла стать для Ришелье впоследствии не более чем добрым другом, однако, отнюдь не женой. Конечно, у Ришелье были все возможности, чтобы найти утешение в увеселительных похождениях в среде "золотой молодежи", но здесь были замешаны уже такие понятия как честь и человеческое достоинство, столь мало понимаемые в высших кругах Франции предреволюционного времени.

Находясь формально на службе с 1784 г. в чине подпоручика в драгунском полку королевы, Арманд-Эмманюэль тяготился этим. Ему хотелось настоящего, живого дела. Не случайно, когда началась в 1787 г. русско-турецкая война, он просился на военную службу в Россию, но получил отказ от короля. Смерть маршала Ришелье в 1788 г. принесла Арманду-Эмманюэлю не только титул герцог де Фронсак, но и ряд наследственных высших придворных должностей. Так, например, еще при жизни деда, в возрасте всего девятнадцати лет он стал первым дворянином королевской палаты ( premier gentilhomme de la chamber ). Но, как уже отмечалось выше, он не любил посещений королевского двора. К тому же, искренне презирал придворную жизнь. Впрочем, новые должности не обременяли его, и он мог по-прежнему много путешествовать. Между тем через год во Франции началась Великая революция, перевернувшая и судьбы Европы, и судьбы отдельных людей, в том числе и Ришелье.

Весть о взятии революционным народом Бастилии 14 июля 1789 г. юный герцог де Фронсак встретил с радостью. Как и многие французы, он надеялся на очищающую силу, способную исправить насквозь прогнившую государствен­ную систему абсолютизма, погрязшую в коррупции, разврате и интригах господствующего сословия. Правда, события 5-6 октября, когда он безуспешно пытался убедить Людовика XVI остановить надвигающийся хаос анархии, потрясли Ришелье и переменили его взгляды на революцию. Он вновь уехал из Франции, и осенью 1790 г. оказался в Вене, где случайно стал свидете­лем получения из России известия, которое круто изменило всю его дальнейшую жизнь.

В конце октября, вместе с Лонжероном, находившегося к тому моменту уже на русской службе и принявшего участие в военных действиях против Швеции, Ришелье обедал у Карла де Линя, сына известного австрийского фельдмаршала. В этот момент русский курьер привез в Вену известие о предстоящем штурме Измаила. Молодые офицеры тут же изъявили желание принять личное участие в этом историческом сражении. Не откладывая своих намерений, Ланжерон, Карл де Линь и Ришелье отправились в штаб-квартиру главнокомандующего русской армии Г.А. Потемкина, располагавшуюся в Бендерах. Проделав путь всего за девять дней, они предстали перед светлейшим князем. Потемкин встретил их приветливо и назначил в отряд, входивший в состав гребной флотилии Дерибаса.

Яростный штурм русских войск под командованием А.В. Суворова 11 (22) декабря 1790 г. увенчался успехом. Измаил был взят. Мужество и храбрость Ришелье в этом кровопролитном бою , в котором он получил ранение, не остались незамеченными. Он был награжден Георгиевским крестом 4-ой степени и золотой шпагой. Но важнее всего то, что за свои бесстрашные и умелые действия Ришелье приобрел высокую репутацию среди офицеров русской армии. Отмечая это , Екатерина II в письме к барону Гримму писала в мае 1791г. : "Единогласны отзывы о нынешнем герцоге Ришелье. Хочу, чтоб он разыграл во Франции роль кардинала этого имени, не обладая, однако, его недостатками. Я люблю людей с достоинствами, а потому и желаю ему всего хорошего, хотя и не знаю лично. Я написала ему прекрасное рыцарское письмо при отправлении креста св. Георгия, и, назло народному собранию, я хочу, чтобы он оставался герцогом Ришелье и помог восстановить монархию". Добавим, что воспоминания Ришелье о штурме Измаила легли в основу соответствующих сцен в "Дон Жуане" Байрона, в которых великий английский поэт вывел Арманда-Эмманюэля в качестве главного героя.

В начале 1791 г. умер отец Арманда-Эмманюэля и он, едва оправившись после боевого ранения, вынужден был в спешном порядке вернуться в Париж. С этого времени он соединил в себе все фамильные титулы, которые, впрочем, во Франции того времени были уже быстрее опасны, чем почетны. По настоятельной просьбе Людовика XVI Ришелье вынужден был стать одним из руководителей личной охраны короля, которого он, не любя, по долгу совести не мог оставить в трудную минуту. Однако, узнав случайно за два дня от лакея о готовившемся побеге королевской семьи, герцог был до глубины души оскорблен недоверием и двуличностью Людовика. Ришелье покинул короля и удалился в свое имение. Как известно, так называемое Вареннское бегство окончилось неудачей и Людовик был схвачен и возвращен в Париж. Ришелье же твердо решил вернуться на русскую службу.

Герцог подал надлежащую просьбу в Национальное собрание и вскоре, 1 августа 1791 г., официально получил паспорт для выезда в Россию. Этот момент очень важен, так как имел серьезные последствия в решении вопроса о законности признания Ришелье эмигрантом с последующей конфискацией всего его имущества. Сохранилось несколько официальных документов, в частности, протокол Национального собрания от 27 июля 1791 г. о выдаче соответствующего разрешения для возвращения Арманда Ришелье на русскую службу, а также юридическое обоснование незаконности признания его эмигрантом, датируемое 26 мая 1792 г. Но, как бы то ни было, Ришелье был полностью лишен всего своего движимого и недвижимого имущества во Франции. Теперь единственным источником его доходов могла быть только служба.

Приехав в Петербург, герцог был приветливо принят русской императрицей. Он даже был допущен в избранный круг Екатерины II, собиравшийся по вечерам в Эрмитаже.

В то время у царицы были свои политические расчеты - втянуть революционную Францию в войну с Англией. Для этого она предполагала временно ослабить контрреволюционную армию принца Конде, явно переоце­нивая ее истинные возможности и желания. Поручив Ришелье разработать проект создания военных поселений французских эмигрантов в Северном Причерноморье, императрица послала герцога для надлежащих переговоров в Кобленц, снабдив его с этой целью кругленькой суммой в 60000 рублей золотом. Естественно, контрреволюционная верхушка ответила отказом, и сделка не состоялась. Но сам по себе факт весьма примечателен.

Отметим, что план организации военных поселений, разработанный Ришелье в 1792 г, представляется весьма оригинальным и зрелым с точки зрения организации и экономических предложений. Но расчет на то, что бывшие французские нобили будут сами себя кормить на земле выглядел, по крайней мере, наивно.

Вернувшись в Петербург, Ришелье, вместе со своим другом Ланжероном вскоре был прикомандирован к австрийской армии, в составе которой участвовал в 1793 и 1794 гг. в военных действиях в Нидерландах. Надо сказать, что его значение в этой компании сводилась скорее к роли иностранного наблюдателя, чем непосредственного участника боевых действий, о чем свидетельствуют соответствующие обширные рапорты русскому правительству. Поражение австрийцев заставило Ришелье вернуться в Россию, где в 1795 г., не без помощи высоко ценившего его фельдмаршала П.А. Румянцева, он получил кирасирский полк, дислоцировавшийся на Волыни.

Кончина Екатерины II в ноябре 1796 г. изменила положение Ришелье. Взошедший на престол Павел I вскоре назначил его командиром лейб-гвардии Кирасирского полка, квартировавшегося в Царском селе. Герцог был произведен в генерал-майоры, но особой радости указанная почетная должность ему не принесла. Нелепые придирки и мелочная регламентация Павла становились нестерпимыми. Дело окончилось сканда­лом. Однажды, увидев как в одной из близлежащих деревень начался пожар, Ришелье отдал приказ своим солдатам оказать содействие в его тушении. Узнав об этом, Павел I в самых оскорбительных выражениях публично отчитал командира полка за то, что он посмел отдать такой приказ без разрешения императора. То, что в случае соблюдения данного требования деревня бы успела сгореть дотла, в расчет не принималось.

Уйдя со службы, Ришелье переживал далеко не самые лучшие дни своей жизни. Внимательно следя за политическими событиями в Париже, ему показалось, что Наполеон стабилизировал обстановку, тем более, что в 1801 г. был подписан русско-французский договор. Это подтолкнуло его к мысли о возвращении во Францию, где он намеревался жить частным образом. При содействии русского посольства герцог получил разрешение на въезд и в январе 1802 г. оказался в Париже.

Несколько месяцев пребывания на родине убедили его в невозможности жить частным человеком, не поступив на службу к Наполеону. Последнее было абсолютно невозможно с точки зрения его понимания роли первого консула. Несмотря на то, что Наполеон выдал герцогу паспорт, он отказывался вычеркнуть его имя из проскрипционного списка политических эмигрантов. При этом Талейран недвусмысленно заявил Ришелье о желательности для первого консула видеть его под своими знаменами. Аудиенция Розали Ришелье у будущей императрицы Жозефины окончательно развеяла сомнения о цене, которую должен был заплатить Арманд-Эмманюэль в обмен на личную реабилитацию и возвращение имущества.

Ришелье написал письмо на имя императора Александра I , с которым подружился, когда тот был еще только наследником престола, с просьбой о восстановлении на русской службе. Ответ императора не заставил себя ждать. Александр высоко ценил способности Ришелье, а потому в письме от 27 июня (9 июля) 1802 г. он в самых учтивых и любезных выражениях пригласил герцога в Петербург.

Александр I предложил герцогу ряд значительных постов, из которых Ришелье без колебания выбрал должность градоначальника Одессы. Данное решение, на первый взгляд, может показаться странным, так как перед генерал-лейтенантом Ришелье открывались, казалось бы, более значительные перспективы, чем становиться во главе небольшого городка на берегу Черного моря, и насчитывающего всего восемь лет со дня своего основания. Но дело в том, что с начала 1802 г. русское правительство придавало Одессе особое значение, как одному из важнейших центров в проведении своей южной политики. Это и продиктовало необходимость назначения одесским градоначальником компетентного человека, который, к тому же, был бы напрямую связан с правительством и пользовался его особым доверием. Но посмотрим, хотя бы кратко, на то состояние города, в котором он находился к моменту назначения Ришелье.

Основанная в 1794 г. по именному указу Екатерины П, Одесса с самого начала планировалась как главный порт для русской заграничной торговли по Черному и Средиземному морям. Менее чем за два с половиной года активного строительства под руководством вице-адмирала О.М. Дерибаса и инженер полковника Ф.П. Деволана в Одессе появились первые портовые сооружения и городские здания. Возникнув на мало заселенной территории, город стал постепенно наполняться жителями. Восшествие на престол Павла I оборвало эти полезные и успешные начинания. Признав строительство Одессы бесполезной тратой средств, царь запретил продолжение работ по устройству Одесского порта. Правда, через два года Павел пересмотрел свое решение. Но удар по юному городу был настолько чувствителен, а новые указы царя такими противоречивыми, что все говорило о предстоящем длительном провинциальном прозябании. Однако, к счастью, этого не случилось. Дворцовый переворот 11 марта 1801 г. возвел на престол Александра I , который возвратился к мерам, предусмотренными по отношению к Одессе его бабкой.

Непосредственное наблюдение за исполнением императорских распоряжений относительно устройства Одесского порта было возложено на министра торговли Николая Петровича Румянцева, о чем говорил текст именного рескрипта от 18 (30) марта 1802 г.:

"Господин министр коммерции граф Румянцев, Всемилостивейше даровав городу Одессе разные милостивые вспоможения, мы надеемся, что оные способствовать будут к распространению торговли того края; а поелику наблюдение, дабы таковые пособия во тщету не обратились, а равномерно чтоб устроение тамошней гавани производилось с возможнейшим успехом, высочайше возложено было на предместника вашего князя Гагарина, то равное тому поручение возлагаем ныне на вас".

В свою очередь, Франц Павлович Деволан, стоявший у истоков рождения Одессы и занявший в правительстве Александра министерскую должность, также писал Румянцеву в 1802 году:

«Если правительство убеждено, что государственная польза требует окончания столь важного порта и устройства столь важного города как Одесса, то должно поручить ее управление Начальнику с обширною властью, человеку испытанной честности, глубокого ума и обширных сведений…».